«Думаю, мы обречены посмотреть на то, что мы делаем. И меньше обреченности, если можем смотреть на это достаточно долго, чтобы извлечь интересный материал. Поэтому, будьте рядом» Стив Пэкстон во время своего выступления на Брайтенбушском джеме в Орегоне, 2014.
Зачем стоять?
Стив Пэкстон рассказывает, как стояние связано со страхом сцены и развлечением в контактной импровизации
под редакцией Карен Нельсон
В марте 2014 года Стив выступал с речью в два разных дня на недельном джеме в Брайтенбуше, штат Орегон. Второе выступление получилось многослойным: чтобы вовлечь новичков, Стив прерывал запись первого выступления, чтобы прокомментировать ее. Речь 1 – слева, дополнительные слои из речи 2 – справа.
Речь 1
Были времена, когда контактная импровизация не была реально вообразимой.
И было какое-то количество вещей, которые нужно было изучить прежде, чем мы могли узнать, что такое КИ. Было необходим умение падать и быстрые рефлексы. Я понимал, что тело будет перемещаться по пространству разными способами – возможно, очень быстро. Я занимался айкидо, поэтому многое знал о том, как падать и перекатываться – и учил этому других. Я знал также, что рефлексы можно натренировать, что это, как и прочее, - дело привычки, что можно найти способ «подогнать» рефлексы под свои нужды.
Я был танцором и выступал на сцене, так что мне и в голову не приходило не выступать с контактной импровизацией перед зрителями. И это подняло вопрос боязни сцены. Можно взять двух танцоров, которые просто невероятны вместе, выпустить их на сцену перед зрителями– и все развалится. Все, что в них было так прекрасно, становится серым и демонстративным. Они слишком стараются, они делают предсказуемые вещи. Иначе говоря, импровизация медленно, но верно превращается в имитацию импровизации. Я почувствовал одну вещь, которая может пойти не так – если что-то станет опасным из-за того, как они (танцоры) меняются, очутившись перед зрителем.
В своей крайности страх сцены напоминает паралич. И если танцоры будут выступать на сцене, то как нам подготовиться? И если эта форма станет такой активной как, казалось, она может стать, рефлексы должны быть «на месте», чтобы справиться со всеми вращениями и перемещениями в пространстве. Таким образом, стояние казалось ответом на все вопросы.
Стоять – потому что это полная противоположность бурной деятельности; это практика в одиночку, а не в паре. Это то, что очень свойственно человеку; это одно из наших основных, исконных состояний. Стоять – потому что это возможность наблюдать за работой систем тела.
Когда вы стоите, вы наблюдаете, как рефлексы удерживают вас в вертикальном положении. Стоять нужно очень расслаблено, колени слегка согнуты. Вы нигде не напряжены. Вы позволяете конечностям опуститься под действием силы тяжести и позволяете позвоночнику «вырасти» вопреки этой силе. А потом вы просто стоите и начинаете ощущать явление, которое удерживает вас в вертикальном положении и не дает вам падать.
И, похоже, это происходит довольно быстро. Скорость осмысливания движения и скорость движения в теле можно довести до такой скорости, с которой тело поддерживает само себя. Хоть это и одно из самых быстрых явлений, которые мы можем наблюдать в себе, оно не очень быстрое. Когда мы движемся, некоторые явления длятся миллисекунды – они настолько быстрые, что тысячи таких явлений могут произойти, прежде чем мы доберемся до собственно движения. Но эти явления не доступны сознанию.
То, что у нас есть – это наши ощущения и обычные вещи – дыхание, сердцебиение, пульс. Когда мы стоим, сознанию легко наблюдать за рефлексами, и оно может какое-то время поизучать их – эти удивительные явления, которые ему неподконтрольны.
Стояние происходит во всем теле; таким образом, мы наблюдаем за явлением, в котором участвует все тело; при этом вы не «ищете» это явление специально; оно просто случается. Вашему уму есть на чем сосредоточиться.
Сегодня утром я видел танцы, которые были куда сложнее, чем все, что я мог представить себе в 1972 году. Я видел моменты, когда, казалось, органы чувств не могут управлять тем, что происходит. И, похоже, сознание тоже этим не управляло. Это потрясающе. Когда я вижу такое, меня совсем не удивляет, что столько людей «заразились» КИ, и КИ распространилась по всему миру.
«В разговорах я надеюсь, что вы все поделитесь своим видением, своим взглядом на то, как это все работает; поможете «оживить» наш танец» (Стив Пэкстон, из необработанной записи выступления).
Думаю, если какая-то из составляющих КИ и будет утрачена, это будет стояние. Поиск кратчайшего отрезка времени, за которым может уследить сознание, прекратится. В дуэте, когда вы сонастраиваетесь – не спеша, не стремясь начать танец, а давая себе время чтобы просто «соединиться» (мне всегда казалось, что нужно минут 20) - ваш танец может быть легким, как перышко и абсолютно безопасным. И он может быть невероятно прекрасным.
Речь 2
Возможно, контактную импровизацию было трудно представить потому, что сложно представить, какой будет импровизация, до того, как сымпровизируешь.
Я прошел через это с несколькими импровизирующими друзьями. Я буквально кожей ощущал: «Это то, что я не делаю в жизни».
Я почувствовал, что упражнения должны как-то показать ученикам форму, к которой мы придем в итоге, до того, как мы узнаем, что это за форма. Задание танцевать голова к голове – некая концептуальная версия этого. Ты стоишь, пока не почувствуешь маленький танец партнера. Ты пытаешься "сесть в поезд" с его или ее рефлексами.
Том Гибинк: Ты говорил еще о третьей вещи…
Стив: Если следуешь за маленьким танцем партнера, то что-то третье появится.
Это понятно? В то время еще никто не получил травму в КИ, и я очень переживал, насколько мы можем доверять себе. За ужином Линда (Ханникат) что-то сказала о жертве и хищнике. Мне показалось, что это прекрасный способ описать выступление на сцене, потому что хищники впиваются взглядом в свою жертву. Гепард неотрывно смотрит на антилопу, кот ни на миг не выпускает мышь из поля зрения. И зрители смотрят на танцора примерно так же. Думаю, для танцора очень важно не вести себя на сцене, как жертва, потому что это «будит» в человеке хищника.
Фальсификация в импровизации на сцене поражала меня своей потенциальной опасностью: стремление произвести впечатление, вместо того, чтобы следовать за потоком, как мы делаем на разминке, когда мы действительно сконцентрированы на ощущениях. Мы даже не задумываемся, смотрит на нас кто-то или нет. Думаю, выход на сцену вызывает какую-то химическую реакцию. Этого нельзя избежать – значит, это нужно признать. Если бы я считал, что сейчас я выступаю, а не рассказываю – я бы, наверно, ощущал себя иначе.
Хороший пример – пинг-понг. Когда мастерство игроков возрастает, игра становится очень быстрой, требующей сноровки; критически важно каждое движение ракетки. Вы «втянулись» в потенциал и «физику» игры, и теперь все может происходить с ослепительной скоростью.
В стоянии, вы находитесь в моменте, и от того, насколько быстр ваш ум, зависит, что вы заметите в себе стоящем, в своих рефлексах.
Ум начинает замечать все более быстрые детали этого состояния, потому что много ощущений сменяют друг друга очень быстро, чтобы удерживать вас вертикально. Чтобы вы не потеряли баланс, происходит много мелких корректировок. Вы начинаете улавливать тонкости – и тонкостей становится все больше, и вы все быстрее замечаете и понимаете, что происходит.
Когда вы смотрите на что-то настолько быстрое и в то же время настолько безопасное, вы тренируете свой ум искать такое же качество в вашем движении. Большие движения КИ куда медленнее тех движений, которые происходят в стоянии.
«Что действительно опасно, так это начать «изображать», «производить впечатление» посреди движения, где ваша безопасность зависит от ваших рефлексов и от рефлексов партнера» (Стив Пэкстон; из необработанной записи выступления).
Алито Алесси: Вчера Дороти [Дестер] и Марк [Янг] танцевали так быстро, что Дороти просто взлетела с плеч Марка, как вертолет. А потом Марк нырнул под нее, чтобы она не разбилась об пол.
Стив: Ааа, жаль, что я этого не видел. Вы осознавали, что происходит?
Дороти: Помню, я осознавала, что мы вроде как двигались с нормальной скоростью. Но потом все пошло быстрее, а я подумала, ну ладно, пусть; потом все «завертелось», а потом я полетела на пол.
Марк: Я осознал, что теряю контроль, когда она сошла, но потом – что делать: вроде замедлить падение… Но у нас даже синяков не осталось.
Стив: Том говорил о том, чтобы наклоняться вперед, когда едешь на лыжах и падаешь, и когда делаешь кувырок из айкидо (где вы следуете за гравитацией по дуге). Если вам удается остаться с энергией, когда она превращается во что бы ни происходило между вами, тогда случаются потрясающие вещи. Вы даже синяков не получаете.
Том: Да, это и правда выглядело невероятно красиво.
Дороти: Да, я ни разу не почувствовала, что мой партнер не контролирует ситуацию, или что я в опасности. Я не осознавала падение на пол.
Стив: Ну, спасибо, что выжили.
В общем, вот зачем стоять – чтобы, стоя, оседлать эти мельчайшие нюансы. Не знаю, «работает» это или нет. То есть, не факт, что Дороти и Марк выжили в той ситуации именно благодаря стоянию. Но именно для этого стояние и было задумано. Это то, что, как я надеялся, случится. Это что-то вроде – для чего мы медитируем? Ведь у нас столько дел, как мы смеем тратить время на то, чтобы просто сидеть. Это о том, чтобы на опыте переживать крайности явлений.
Создатель Контактной Импровизации Стив Пэкстон стал часто приезжать на стилеобразующий Брайтенбушский джем в Орегоне как участник в середине 80х.
Множество раз на протяжении декад основатели джема Алито Алесси и Карен Нельсон приглашали его немного поучить, и он всегда соглашался.
Всегда изобретательные результаты, которые документировались в Контакт Квотерли, повлияли на погружающий в практику тон джема, вместе с преданными участниками и необычным фокусом джема,
который Алито Алесси и Сара Зальброд продолжают организовывать.
перевод - Дарья Воронина
первоисточник - http://www.contactquarterly.com/cq/article-gallery/view/CQ-40-1-Paxtoncompressed.pdf